что Русланову часами не отпускали с концертной эстрады, сдвинутых грузовиков или корабельной палубы, и она, усталая и счастливая, не просто пела, а каким-то таинственным образом перевоплощалась в человека, о котором песня, - и так умела донести до слушателей его радости и печали, горести и заботы, что зал смеялся и плакал, грустил и веселился, словом, вел себя так, как хотела статная, по-крестьянски крепкая и в то же время не по-нашему обольстительная женщина.
вдруг,
как гром среди ясного неба! Сперва об этом шептались, а потом, когда
стали сдирать афиши с ее именем, заговорили в открытую: Русланову
арестовали. Как? За что? Почему? Не то спела? Рассказала политический
анекдот? Чушь, за анекдоты уже не сажают, на дворе не 1937-й, а 1948
год. Но когда ее голос перестал звучать по радио, а из магазинов
исчезли пластинки, даже самые верные поклонники боязливо примолкли.Самое странное, что даже сегодня, по прошествии пятидесяти двух лет, никто толком не знает, что же тогда произошло. А произошла обычная по тем временам история: сотрудникам МГБ, которые выполняли исходивший из самых высоких инстанций приказ, нужна была не столько Русланова, сколько... Впрочем, не будем раньше времени раскрывать имя человека, которому поклоняется вся страна, которого считают национальным героем и которому ставят памятники в центре Москвы.
Итак, передо мной Дело э 1762 по обвинению Крюковой-Руслановой Лидии Андреевны. Начато оно 25 сентября 1948-го и окончено 3 сентября 1949 года. В постановлении на арест говорится, что она ведет подрывную работу против партии и правительства, распространяет клевету о советской действительности, кроме того, находясь со своим мужем в Германии, занималась присвоением в больших масштабах трофейного имущества. Здесь же - анкета арестованного, заполненная уже в Лефортовской тюрьме. Из анкеты, кстати, ясно, что Русланова - вовсе не Русланова, а Лейкина. Лидия Андреевна подтверждает это на первом же допросе.
- Я родилась в 1900 году в семье крестьянина Лейкина Андрея Маркеловича, - рассказывала она. - Пяти лет от роду осталась сиротой и до 1914 года воспитывалась в сиротском приюте. Затем жила у дяди, работала на различных фабриках и училась пению у профессора Саратовской консерватории. В 1916 году поехала на фронт в качестве сестры милосердия, там сошлась с неким Степановым, от которого в мае 1917 года у меня родился ребенок (об этом ребенке Лидия Андреевна больше никогда не упоминала, поэтому его судьба не известна. - Б.С.). Через год Степанов от меня уехал, и я стала жить одна. В 1919, будучи в Виннице, вышла замуж за сотрудника ВЧК Наумина Наума Ионыча, с которым жила до 1929 года. В том же году вышла замуж за артиста Мосэстрады Гаркави Михаила Наумовича, но в 1942-м с ним развелась и вышла за генерала Крюкова.
А потом ее стали расспрашивать об аккомпаниаторах Максакове и Комлеве, а также конферансье Алексееве. Дело прошлое, но первого экзамена Русланова не выдержала и, грубо говоря, сдала своих друзей, наговорив о них такого, что их тут же арестовали, а потом и осудили. Справедливости ради надо сказать, что несколько позже этот грех она искупила: как только представилась возможность, Лидия Андреевна бросилась на защиту друзей. А вот они...они вели себя, мягко говоря, не по-джентльменски. Максаков, например, на первом же допросе заявил:
- Мало того, что Русланова поддерживала меня, она сама допускала такие же антисоветские высказывания. И вообще, я должен заявить, что большинство моих антисоветских высказываний были результатом влияния на меня Руслановой. Не будет преувеличением сказать, что я буквально разлагался морально, соприкасаясь с Руслановой, но не в силах был прервать эту связь, так как зависел от нее материально. Не могу не сказать и о ее личных качествах. Русланова - это гнилая натура. Ей присуща страсть к наживе, грубость, сварливость. Она избегала петь советские песни на современную тематику, зажимала молодые таланты, и вообще, ей были чужды интересы советского искусства.
Что тут скажешь?! Человеку за шестьдесят, в тюрьму не хочется, а следователь так и тянет жилы, требуя компромат на Русланову. Дрогнул старик, сломался, впрочем, не он один...
Между тем допросы шли своим чередом, они продолжались утром и вечером, днем и ночью, иногда по шесть-семь часов. Постепенно, исподволь следователь подбирался к самому главному.
- Когда, где и как вы познакомились с генералом Крюковым?
- В мае 1942-го в составе концертной бригады я выступала во 2-м гвардейском кавалерийском корпусе, которым командовал Крюков. Там и познакомились.
- Скажите, а вы бывали с Крюковым в цирке? - задал следователь совершенно неожиданный вопрос.
- В цирке? Бывала. По-моему, дважды.
- А притон "Веселая канарейка" посещали?
- Не знаю я ни о каком притоне.
- Бросьте! Нам хорошо известно, что на квартире заведующего постановочной частью Марьянова устраивались самые настоящие оргии. Вначале Крюкова туда водили адъютанты, а потом он захаживал вместе с вами.
- Первый раз слышу. Ни в каком притоне я никогда не бывала.
- Ну-ну
, вы-то, может быть, и не бывали, а Крюков оттуда не вылезал.Но вот наступил день одного из самых главных допросов - он состоялся 5 октября 1948 года.
- Какие правительственные награды вы имеете? - с ходу начал следователь.
- Я награждена медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне".
- А разве других наград вы не имеете? - уточнил майор Гришаев.
- Имею, - поникла Русланова. - В августе 1945-го я была награждена орденом Отечественной войны I степени. Однако в 1947-м по решению правительства этот орден, как незаконно выданный, у меня отобрали.
И вот, наконец, последовал тот самый главный вопрос, ради ответа на который, теперь в этом нет никаких сомнений, Лидию Андреевну арестовали.
- Кем вы были награждены?
- Награждена я была по приказу (имя вымарано. - Б.С.), командовавшего в то время оккупационными войсками в (вымарано. - Б.С.).
Начиная с этого момента, и этот, и последующие протоколы носят весьма странный характер: все, что касается этого человека, тщательно закрашено черной тушью, правда, сделано это довольно неумело - оставили имя жены, забыли вымарать название должности, фамилии людей из его ближайшего окружения. Так я установил, что речь идет о Георгии Константиновиче Жукове.
Напомню, что 1948-й был периодом самой настоящей опалы Жукова: с 1946-й по 1948-й он командовал то Одесским, то Уральским военным округом. Но недругам Георгия Константиновича этого было мало - его хотели упрятать за решетку. Подбирались, как водится, с тыла: сперва арестовали кое-кого из его друзей, адъютантов, а потом добрались и до генерал-лейтенанта Крюкова, мужа Лидии Андреевны Руслановой. На одном из допросов Крюков упомянул о том злосчастном награждении - и машина завертелась: такого шанса враги Жукова упустить не могли.
Но Жуков бериевцам не дался! В 1955-м, когда он стал министром обороны, чиновники с Лубянки изрядно струсили: зная крутой нрав Георгия Константиновича, они поняли, что им не сносить головы, так как при первой же проверке будет установлено,что дело состряпано не столько против Руслановой, сколько против Жукова. Потому-то они замазали тушью все, что касается легендарного маршала.
Все это будет потом, в середине пятидесятых, а пока что следователь тянул жилы из Лидии Андреевны.
- За какие заслуги вас наградили?
- За культурное обслуживание воинских частей и за то, что я на свои деньги купила две батареи минометов "катюша".
- В каких взаимоотношениях вы находились с Жуковым?
- Мы были хорошими знакомыми. А с мужем они старые сослуживцы. Мы неоднократно бывали друг у друга в гостях, дружили семьями... Когда его понизили в должности и отправили в Одессу, в канун Октябрьских праздников я послала ему телеграмму, которую подписала: "Преданная вашей семье Русланова". А в устных беседах говорила, что считаю его великим полководцем, великим человеком и готова идти за ним хоть в Сибирь! - с вызовом закончила она.
Видя, что Русланова непреклонна и никакого компромата на Жукова не даст, следователь зашел с другой стороны.
- Материалами следствия вы изобличаетесь в том, что во время пребывания в Германии вы занимались грабежом и присвоением трофейного имущества в больших масштабах. Признаете это?
- Нет! - резко ответила Лидия Андреевна.
- Но при обыске на вашей даче изъято большое количество ценностей и имущества. Где вы его взяли?
- Это имущество принадлежит моему мужу. А ему его прислали в подарок из Германии... По всей вероятности, подчиненные, - неуверенно добавила она.
Два с лишним месяца Лидию Андреевну не вызывали на допросы, и она стала успокаиваться: значит, никаких новых данных у следователя нет и ее скоро выпустят. Но майор Гришаев не сидел без дела, он подготовил такой удар, которого Лидия Андреевна никак не ожидала. 5 февраля следователь ошарашил ее такой новостью, что она едва пришла в себя.
- Дополнительным обыском в квартире вашей бывшей няни Егоровой, проживающей на Петровке, 26, в специальном тайнике под плитой были изъяты принадлежащие вам 208 бриллиантов и, кроме того, изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые, золотые и серебряные изделия. Почему вы до сих пор скрывали, что обладаете такими крупными ценностями?
- Мне было жаль... Мне было жаль лишиться этих бриллиантов. Ведь их приобретению я отдала все последние годы!
- А где вы брали деньги?
- Я хорошо зарабатывала исполнением русских песен. Особенно во время войны, когда "левых" концертов стало намного больше. А скупкой бриллиантов и других ценностей я стала заниматься с 1930 года и, признаюсь, делала это не без азарта.
- С неменьшим азартом вы приобретали и картины, со
брав коллекцию из 132 картин, место которым в Третьяковской галерее.- Не стану отрицать, что и приобретению художественных полотен я отдавалась со всей страстью.
Страсть - страстью, но когда я ознакомился с описью изъятых картин и другого имущества, честное слово, стало не по себе и в душе шевельнулось что-то, похожее на неприязнь.
Думаю, что рассказ о том, у кого и за какие деньги она покупала картины и камни, не так уж интересен, а вот сценка из жизни артистической богемы той поры весьма любопытна. Видимо, желая доказать, что она ничем не хуже других, Лидия Андреевна приоткрыла наглухо зашторенное для простых людей оконце.
- Этим занималась не только я. Картины и драгоценности скупали и другие артисты.
Приняв от Лидии Андреевны заявление о разделе имущества со своим последним мужем, майор Гришаев вернулся к основной теме следствия. Время от времени стращая Русланову ее личными антисоветскими высказываниями, он выпытывал главное: "А что говорил Жуков в Свердловске, когда к нему ездили ваши общие знакомые? А не приписывал ли себе лишних заслуг в битве за Москву? Не занимался ли самовосхвалением? Не жаловался ли на то, что после войны его отстранили на задний план?"
То ли в силу искренности, то ли от недопонимания сути присходящего, но на некоторые из этих вопросов Лидия Андреевна ответила положительно.
Параллельно шли допросы ее мужа генерала Крюкова. Он признал все обвинения, а потом сказал и то, чего так и не выбили из Руслановой.
- Жуков не раз называл себя спасителем Родины. В своем зазнайстве он дошел до того, что стал противопоставлять себя Верховному Главнокомандующему, бесстыдно заявляя, что заслуга в разгроме немцев принадлежит только ему, Жукову... К тому же он всегда относился враждебно к политаппарату и партии.
Хозяева Лубянки ликовали! Они получили то, что хотели, и тут же доложили о результатах Сталину. Что было дальше? А дальше было заседание ЦК, на котором бушевали такие громы и молнии, что только чудом можно объяснить, почему не арестовали и не расстреляли Георгия Константиновича Жукова. Но в опалу он попал серьезную, и от руководства армией его фактически отстранили. В принципе, цель, поставленная первыми лицами МГБ, была достигнута: Жуков, за плечами которого армия и непререкаемый авторитет в народе, от власти отстранен.
Осталось совсем немногое - подчистить хвосты и упрятать в лагеря арестованных. Само собой разумеется, начали с Руслановой: ей дали 10 лет исправительно-трудового лагеря с конфискацией принадлежащего ей имущества, затолкали в спецвагон и отправили в Иркутскую область. Но этим дело не ограничилось: вскоре оттуда пришла бумага, что "вокруг Руслановой группируются разного рода вражеские элементы из числа заключенных" и поэтому 10 лет ИТЛ надо заменить на 10 лет тюремного заключения.
Ходатайство лагерных властей было тут же удовлетворено, и в июне 1950-го Лидию Андреевну перевели в печально известную Владимирскую тюрьму. Говорят, что тюремное начальство, намекая на возможные послабления, не раз просило Русланову спеть на предпраздничном вечере, посвященном очередной годовщине Октября или Первомая, на что Русланова, выразительно глядя на решетку, отвечала: "Соловей не поет в клетке".
...Прошло три года. Многое изменилось в стране за то время, и, прежде всего, не стало Сталина, не стало и Берия. В марте 1953-го Георгия Константиновича Жукова назначают первым заместителем министра обороны. Первое, что он сделал, это позаботился о друзьях, которые оказались за решеткой. Вскоре появилось заключение о пересмотре, а потом и прекращении дела Руслановой. Затем ее полностью реабилитируют, освобождают - и в августе 1953-го Лидия Андреевна уже в Москве.
...В принципе, на этом можно было бы поставить точку. Но, листая дело Лидии Андреевны Руслановой, я снова и снова убеждался в справедливости старой русской поговорки: "От сумы да от тюрьмы не зарекайся, как раз и угодишь". Ну разве могло прийти в голову одной из популярнейших советских певиц, что она окажется за решеткой, что целых пять лет будут вычеркнуты из жизни, что в пятьдесят три года ей практически с нуля придется начинать свою певческую карьеру?!
Но Лидия Андреевна перешагнула через пропасть забвения, снова вышла на сцену - и так запела, что умолкли сплетники, поджали хвосты злопыхатели, а народ еще двадцать лет валом валил на ее концерты, чтобы послушать неповторимо удалые зажигательные "Валенки".