Бессмертная весна

Венера Боттичелли взирает на нас с обложек книг по искусству, с афиш моды, с выставок косметики, даже с вывесок парикмахерских...
Что касается знаменитой тройки танцующих боттичеллевских граций со спутником их Меркурием, то, сами не обремененные одеждой, они "одевают" сегодня полмира, танцуя на футболках, блузках и платьях от Италии до Бразилии... А ведь этого могло и не быть...

Сожжение Суеты


Судный день для Флоренции, переломивший судьбу ее уроженца Сандро Боттичелли, устроил 7 февраля 1497 года пламенный проповедник и ревнитель веры фра Джироламо Савонарола. На площади Синьории перед возбужденной толпой был сложен огромный костер, в который летели музыкальные инструменты, женские наряды, ювелирные украшения, карнавальные маски и, главное, - картины "соблазнительного" содержания. Все это было осуждено на сожжение как воплощение греха, земной Суеты.
Казалось бы, именно картины и рисунки Сандро Боттичелли, впервые после античной древности возвысившие юную прелесть женской наготы - как венец творения, должны были увенчать собой чудовищный костер. Но... Теперь уже мы никогда не узнаем, какое чудо сберегло для нас боттичеллевскую "Весну". В тот роковой день в порыве самоубийственного покаяния многие художники - друзья и ученики Сандро - сами приносили и бросали в огонь свои картины. Долгое время молва, историки и романисты приписывали подобное и Боттичелли. Однако с ним было все иначе.
В эпоху смертельной схватки Медичи и Савонаролы Сандро Боттичелли предпочитал играть роль созерцателя. Следовательно, и видел дальше и глубже многих.

В саду Весны


А ведь еще недавно на той же главной площади Флоренции бушевали совсем другие страсти. Карнавалы, представлявшие заново воскресших, роскошно одетых, а чаще раздетых античных божеств, выплескивали в дни празднеств буйную прелесть радостей любви и свободы. Так жила процветающая флорентийская республика, ибо такова была блистательная культурная и художественная политика главы правящего клана Медичи, человека, вошедшего в историю как Лоренцо Великолепный.
Одним из первых оформителей его феерических карнавальных зрелищ был молодой Алесандро ди Мариано Филипепи, снисходительно откликавшийся на свое уличное прозвище - Боттичелло. Курьезную кличку, означавшую "Бочоночек", стройный и ловкий маэстро Сандро унаследовал от отечески опекавшего его толстяка - старшего брата.
Как и большинство титанов эпохи Возрождения, он был незнатного происхождения, своим творческим и карьерным успехам обязан собственной энергии, воле, уму и таланту. Все это да еще редкое обаяние и чувство такта позволили сыну кожевника войти в самый избранный круг утонченнейшей культурно-творческой элиты Европы. Ибо Флоренция в те дни была центром европейской культуры.
Сандро рано ощутил в себе честолюбивый, беспокойный, ненасытный дух родного города. Затем у него появились отличные учителя - мастера Андреа Вероккьо, фра Филиппе Липпи. Но главной школой для "взбалмошного подмастерья" стали улицы Флоренции с храмами, статуями и фресками гениальных предшественников - Донателло и Мазаччо. Увлекающийся и увлекающий, Боттичелли очень скоро находит свой идеал в образе юной женщины, почти подростка, с радостью познающей заманчивый и загадочный мир. В мелодии бесконечного танца своей "Весны" художник не только воспевает прелесть ранней юности, но как бы предлагает правителям и мыслителям свою программу - вариант "доброго правления", мудрого и справедливого мироустройства, где царят красота и любовь. Не правда ли, чистейшая утопия?
Но в образах его идеальных героев флорентийцы различали живые черты популярных личностей. В стройном юном Меркурии, который, волшебной палочкой-кадуцеем касаясь веток деревьев, вызывает их непрестанное цветение, узнавали младшего брата Лоренцо Великолепного - Джулиано Медичи. Джулиано не слишком обременял себя делами государственного правления, зато блистал на турнирах, балах, карнавалах, ослепляя элегантностью, горделивой осанкой и рыцарской статью, всецело оправдывая данное ему народом поэтичное прозвище - Принц Юности. И этот прекрасный Принц тем более любим городом, что и в жизни, а затем и на картинах Боттичелли является с нежной и белокурой Симонеттой Катанео - официально женой некоего Марка Веспуччи, фактически - возлюбленной темнокудрого Джулиано. Оба еще при жизни стали легендой Флоренции, но вряд ли их бы помнили сегодня, если бы не магическая кисть Сандро Боттичелли.
Свое сопереживание влюбленным и собственный любовный опыт художник вдохнул в "Рождение Венеры", где вся природа - волны моря, побережье, воздух и ветры - вторят гибко-упругим очертаниям тела, грациозным изгибам и ритмам движений золотоволосой богини.

Слезы Флоренции


Он проник в тайники душ своих героев, как до него не удавалось никому. Но в собственную душу не допускал никого. В обыденной жизни философу и поэту от живописи нравилось изображать "гуляку праздного", светского кавалера, бесшабашного озорника. Когда друзья докучали художнику вопросом, отчего он не женится, небрежно отшучивался: мол, видит себя женатым разве что в страшных снах. Он не желал ограничивать своей свободы - ни в мыслях, ни в творчестве, ни в чувственных увлечениях. И, в тайне подозревая непрочность созданного им по-весеннему хрупкого мира, ощущал себя живущим в прекрасном саду, но... на вулкане. Не потому ли даже вершина его счастья - светлый покой "Весны" пронизан невыразимой печалью.
Тревожные предчувствия сбывались. "Назавтра" умерла совсем молодой вдохновительница нежных фантазий Боттичелли - кроткая Симонетта Веспуччи. Чахотка? Отрава? Неудачные роды? Можно только гадать о причине ее внезапной смерти. Весь город облекся в траур, оплакивая возлюбленную Принца Юности. А вскоре Флоренция снова рыдала: Джулиано Медичи ненадолго пережил свою Симонетту - пал от кинжала наемного убийцы во время мессы у церковного алтаря. Так воспетые Боттичелли влюбленные как бы жизнью своей заплатили за дерзость художника, ибо впервые со времен Древнего Рима европейская живопись вырвалась из стен церквей, стала светской, вошла в частные жилища людей.
Это не помешало, впрочем, Папе Сиксту IV в 1481 году вызвать Сандро Боттичелли в Рим, "как художника исключительного", для росписи знаменитой впоследствии Сикстинской капеллы. Но Боттичелли помешал грозный обличитель папства монах Савонарола, взорвавший Италию страшным проклятием ее Возрождению.

Переворот


Однако и после смерти Лоренцо Великолепного, и после изгнания из города остальных Медичи, и с приходом к власти во Флоренции грозного религиозного диктатора беспокойный живописец не угомонился. В наказание за грехи неумолимый монах обещает Сандро страшные болезни. И вот художнику уже отказывают ноги, приходится завести костыли. Так что при сожжении Суеты (если бы даже решился) он чисто физически не смог бы тащить на высокий, как башня, костер свои картины.
В эти самые мрачные для города дни в мастерскую прославленного маэстро, вопреки воцарившейся системе покаяний и запретов, по-прежнему тянулся поток очарованных посетителей, причем самых развеселых и нераскаянных. Под звон бокалов и оружия в святилище флорентийской Весны вместе с застольными и любовными песнями яростно пелись "отходные" ненавистному монаху и его режиму.
Хозяин "конспиративной" квартиры не примыкал к явно назревавшему заговору, но и не препятствовал подогретому возлияниями воинственному пылу гостей. Подливал, наблюдал и загадочно усмехался, ибо насквозь видел этих самовлюбленных бахвалов, прозванных в народе "бешеными". А может, и над собой усмехался?
Что же все-таки повернуло к монаху гордую душу своенравного живописца? Человеческая подлость. 23 мая 1498 года Флоренция сожгла оклеветанного и отвергнутого Савонаролу с той же неистовой категоричностью, с какой еще недавно по его же указке казнила многогрешную людскую Суету. Костер за костер! Но именно в эти дни совершенно неожиданно Сандро Боттичелли резко меняет все направление своей души. В тот миг, когда все отшатнулись от осужденного проповедника, "странный" живописец становится на сторону человека, фактически уничтожившего славу его искусства. Не перед властным диктатором - перед прахом мученика Сандро Боттичелли отбросил личную обиду и наконец признал себя виновным. В чем? В преступном попустительстве предательству. Боттичелли становится нелюдимым, угрюмым калекой, нищает, замкнувшись от всех в упрямом страдальческом одиночестве. В скорбных картинах "Распятий" и "Положений во гроб" догорает остаток его страстей. Пленительная Венера перерождается в кающуюся Магдалину. И когда на заре XVI столетия во Флоренции на краткий период встречаются три гения следующего поколения, герои Высокого Возрождения - Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, - певец Раннего Возрождения, создатель праздника Весны не приемлет ни их величественного стиля, ни их классической красоты.
В последний раз вспоминают о нем современники в январе 1505 года, пригласив Сандро Боттичелли для участия в комиссии по установке колоссальной статуи Давида Микеланджело. На площадь, где вершится новая слава, приковылял убогий старик на костылях. И, глядя на него, молодому скульптору (все муки которого еще впереди!) кажется, что этот старик - вчерашний день итальянского искусства.

Эпилог


Его абсолютная слава началась в холодной Англии, где он заново был открыт в середине прошлого века группой художников-прерафаэлитов. С того времени английские коллекционеры и солидные британские музеи стали выискивать и скупать в Италии все недооцененные земляками произведения Боттичелли. А затем началось...
За гипнотическую энергию ритмов и красок Боттичелли стал буквально своим для эстетически чутких японцев. В России Боттичелли поклоняются не только художники "Мира искусства", но и утонченные эстеты и поэты Серебряного века.
И вот на излете XX столетия происходит совсем уж непредсказуемое: сугубо элитарный мастер становится кумиром массовой культуры! Что ж, покуда живы в людях чувства, завещанные тончайшим лириком живописи, теплится и потребность истинно высокого в человеке. Так пусть же сияют нам нетленным светом лики божественных Венер, Граций и Флор Сандро Боттичелли. Пусть будет бессмертна его Весна!