Яблоки с неба

- Над Златоустом, окруженным горами, плыла туча. Ударилась в гору - поплыла обратно. Так, наверное, и со мной было. Родилась в Златоусте, а рисовать начала, когда возвратились в Елец, откуда родом и мама, и бабушка. Теплый, очень русский, бунинский, Елец обнял меня, и я, маленькая девочка, прижалась к его груди.С тех пор Елена Ненастина училась, творила, растила детей и в Москве, и в Липецке, и в Серпухове... Но странное дело: чем дальше жизнь уводит Лену от города детства, тем крепче его объятие, тем сокровеннее его тихие дворики, лабиринты улочек, таинства древних церквей, являющиеся с ее картин. Картины Ненастиной - как счастливые сны, в которых все и призрачно, и реально, и светло, и грустно. И, вглядываясь в них, чудится Лене, будто из божественного далека кто-то машет ей елецкой косынкой - кружевом небесной красоты.- Бабушка была искуснейшей кружевницей. Однажды меня, пятилетнюю, усадила и быстренько показала: раз-раз коклюшечками. Я ничего не поняла. "Такая же бестолковая, как мать", - молвила сердито. Однако через год я уже плела.Бабушкино искусство, кружевная родословная, елецкое отрочество... Закончила в Москве Калининское училище, вернулась в Елец на фабрику художницей по кружеву. А спустя несколько лет, уже в Полиграфическом институте, художник и педагог Владимир Косынкин откроет студентке Ненастиной, что именно кружево - его дивные узоры и зазоры - помогли ей понять и сделать своей одну из самых загадочных тайн в творчестве художника - тайну пространства.Помню, как впервые заглянув в ее "Внутренний дворик", в котором не было ни души и стыла тишина, я всем своим существом ощутил, что и дома, и деревья, и крылечки, и какие-то входы и выходы, да не только предметы - все пространство на картине до краев наполнено жизнью. Все было таинственным образом живо: казалось, где-то ходят люди, перекликаются голоса, тихо звенит гитара...- В каждом моем дворе - свое пространство, своя аура, созданные и нынешними, и ранее жившими здесь людьми. Бывает, пишу в каком-нибудь уголочке, а мне говорят: "Вот тут гуляла барыня с собачкой. А вон там была конюшня и каретник..." Этого нынче уже и в помине нет, но все это незримо входит в мою картину, витает в пространстве, и оно перестает быть просто пустотой между предметами. Я пишу жизнь, историю двориков и улочек - своего рода душ малых российских городков.У Елены Ненастиной уже сотни таких "историй" - из Ельца, Переславля, Тарусы, Серпухова. Причудливые цвета домов на ее картинах, необычайное сочетание цветов, их теплота, волшебство, музыка - все это как бы цвета людей, которые строили, жили, уходили... Но оставались.- А ведь все очень просто, - говорит Лена. - Живут, к примеру, два человека, каждый сам по себе. Встречаются, разговаривают. И между ними образуется пространство - то, которое соединяет их жизни.Каким-то шестым чувством Ненастина ощущает это пространство и пишет его. И это ощущение сути человеческих жизней, воплощенных во всем, что рядом и вокруг, передается людям, среди которых она живет со своим мольбертом. Однажды зимой писала во дворике, укрывшись от ветра в складочке старого дома, как вдруг окно над ней растворилось, из него протянулась рука с румяным яблоком, и чей-то голос ласково произнес: "Мерзнешь, художница? Вот тебе яблочко. Я его сохранил с лета - оно теплое, душистое".- А в другой раз, летом, в Васильевке, куда Бунин к брату ездил из своих Озерок, сижу в садике, рисую. Теплый дождик накрапывает. Смотрю на мольберт, но смутным зрением вижу - какая-то женщина не спеша идет ко мне. Подходит. И вдруг на траву вокруг меня начинают падать огромные яблоки - будто с неба. Поднимаю голову и вижу лучистые глаза. И это голубое сияние, и запах яблок, и предчувствие надвигающейся грозы заполнило все пространство картины ощущением счастья!Уехав из Ельца, живя в Протвино под Серпуховым, где вышла замуж, родила троих детей, создала детскую художественную школу, Ненастина написала десятки удивительных картин из серии "Город детства". И вот я брожу по ее Ельцу - из картины в картину, из дворика в дворик, из улицы в улицу, - как по сказочному лабиринту, где все неожиданно: входишь в дверь дома - а попадаешь в старый заброшенный сад; или заглянешь в каморочку, увешанную иконами, а на кроватке древняя бабушка сидит, о чем-то думает. В этом городе нет ни начала, ни конца, будто весь он состоит из бесконечных переходов из одной жизни в другую. А в иных полотнах внезапно отворяются стены, маня в таинственную глубину, откуда льется волшебный свет. И тогда кажется, что это вовсе не картины, а некие, живущие своей жизнью, Существа.- "Город детства" - это прорыв в то время, когда Елец и в самом деле был для меня живым существом. А недавно, приехав сюда вновь, я была потрясена нашей встречей. Зашла в полуразрушенный храм Михаила Архангела: двери и окна выбиты, и взгляд со стен, на которых сияют старые росписи, переходит сразу в природу, в город - древние фрески, и жизнь как бы сливается. А в проемах окон блещет день - то гроза, то солнце. И какая-то женщина, стоявшая рядом, вдруг запела радостные и праздничные молитвы. А храм был, как город: колонны, как деревья (деревья в Ельце огромные, сходятся наверх кронами); фрески на стенах храма - как стены домов. А когда вышла в город, деревья казались колоннами храма, стены домов - как облупившиеся фрески, и весь Елец - как огромный собор. И тогда возникла идея картины: персонажи фресок оживают и выходят в город, а люди, которые живут в домах, отражаются на стенах этих домов, как на фресках.Эту картину я увидел в Серпухове, где открылась грандиозная семейная выставка Ненастиных - около пятисот живописных и графических работ Лены, ее мамы и детей: Лены, Маши и Леши. Я вспомнил, как, читая о Зинаиде Серебряковой, которая сумела вырастить четверых детей и стать знаменитой художницей, озадачился вопросом: как это было возможно? Множество биографий являют обратные примеры: как творчество, забирая у художника все силы, отдаляет от семьи либо делает ее создание невозможным.- Скажи, - спрашиваю Лену, - если бы все-таки пришлось выбирать между семьей и искусством, что для тебя было бы важнее?- Для меня все это уже соединено. Может быть, потому, что дети всегда участвовали в моем художественном процессе. И когда я создавала в Протвино детскую художественную школу, они, еще совсем маленькие, были рядом - занимались лепкой, мозаикой, рисунком. И как менялась я, так менялись и дети: Лена родилась, когда я была еще художницей-кружевницей - потому, наверное, и пишет более реалистично; Маша появилась, когда я уже свой Елец писала - краски у нее и теплее, и ярче, и загадочнее; ну а Лешка уже в одиннадцать лет маслом пишет...